Ржавые земли [= Боги-насекомые ] - Максим Хорсун

Потом была какая-то темнота… Очевидно, меня крепко приложило об склон следующей ступени. Я помню только, что неподалеку началась пальба, и, очевидно, этот грохот привел меня в чувство.

Кое-как разлепив веки, я понял, что смерч, здорово помельчав и утихомирившись, откатился в пустошь. Мои спутники застыли у края террасы: винтовки наизготовку, спины напряжены, глаза неотрывно следят за целями. Моряки методично расстреливали надвигающиеся цилиндры, в то время как невезучий Мошонкин ползал в стороне и хныкал, прижав к лицу ладони: «Глаза! Спасите! Мои глаза!»

Что ж, эта музыка была мне знакома…

Боевые механизмы выглядели не так, как во времена хозяев. Они отличались от себя прежних, как отличается шайка дезертиров-мародеров от гвардейских частей. Помятые, с зияющими прорехами в броне; некоторые явно хромали, волоча за собой неподвижные, перебитые в нескольких местах щупальца. И тем не менее цилиндры настойчиво продвигались вперед. Механические монстры не замечали, что пули крушат их броню. Это была орда восставших мертвецов – истлевшая, изодранная в клочья, искалеченная, ведомая лишь жаждой человеческой крови…

Мои спутники были заняты отражением атаки, и – прав Гаврила, будущий взыскательный рецензент – ни о каких совместных молитвах речи не шло. Моряков занимало одно – не позволить цилиндрам приблизиться на расстояние плевка светящимися нитями. Сам боцман в тот момент (читай, друг: вот реализм, который тебе так по душе) матерился и проклинал заклинивший замок винтовки.

И никто из них не видел того, что открылось моему взору. Вдруг стало светлее: темно-коричневые тучи местами расступились, сквозь проплешины полился золотистый свет. Один луч упал на нас, а второй уперся в террасу ступенью выше.

И тогда я воскликнул:

– Братцы! Поднимаемся! Скорее, если жизнь дорога!

Смерч неожиданно повернул обратно – к горе. На сей раз марсианская природа показала, что ей одинаково ненавистны и люди, и хозяйские прихвостни. Пылевой дракон врезался брюхом в строй цилиндров. Я ощутил дрожь, пронзившую тело горы-пирамиды. Взлетели к небесам обрывки щупалец и оторванные «с мясом» куски брони.

Моряки закинули винтовки за спины и, не забыв о Мошонкине, бодрым ходом ринулись на штурм второй ступени. Смерч приказал долго жить: обрушился с небес ливнем из пыли и щебня. К счастью, я надрывал горло не напрасно, и мои спутники успели убраться с того места, куда, собственно, вся эта прелесть рухнула. Нас лишь вскользь зацепило волной мелкого песка.

Число цилиндров поубавилось, но оставшиеся на ходу твари не свернули назад. Погоня перешла в следующую фазу, и развязка была уже близка. Мы поднялись довольно высоко над пустошью, но то ли еще будет, когда осилим следующие ступени…

Вторая терраса оказалась вовсе труднопроходимой. Повсюду возвышались груды обтесанных камней, и возникала иллюзия, будто мы оказались на заброшенной стройплощадке. Луч растаял, но мы поняли, что направлял он нас к ущелью, рассекавшему третью ступень сверху донизу. Ущелье тоже было не простым, и все тут же заговорили, мол, это кто-то разобрал часть пирамиды… мол, для ремонта или просто так. Действительно, мы глядели в просвет и видели слишком много прямых углов, которые, как известно, сами по себе возникают не слишком часто. Не любит природа в отличие от людей прямые углы…

Вообще, пирамидальные горы Марса способны ввести в заблуждение любого. Когда вы смотрите на правильную форму, на четкие грани, естественно, первым делом приходит мысль, что перед вами нечто рукотворное. Но я бы предостерег тех, кто скор на выводы, ибо сесть в калошу, уверившись, что очередной марсианский ребус разгадан, проще простого. Почему? Да потому что Ржавый мир преподносит сюрпризы на каждом шагу, и всегда невероятно сложно понять, что в сказке – ложь, а что – намек. Для этого необходимо находиться вне системы Ржавого мира, либо забыть опыт прошлой, земной жизни. Не знаю, что проще: тот способ или другой.

…На террасу взобрался первый цилиндр. Выплеснул из двух щупалец огненные нити и двинул на нас. К счастью, броня этого механизма была порядком расхлябана, и пули, выпущенные из винтовок Мосина, за считаные секунды превратили в хлам хрупкую внутренность квазиживого монстра. Мы не стали ждать, когда нагрянут остальные цилиндры, – а они, судя по приближающемуся лязгу и гулу, были буквально в двух шагах, – мы рванули через каменные нагромождения к входу в ущелье.

Зачем было мчать, очертя голову, через завалы?.. Не проще ли было устроить засаду на краю террасы?

Думаю, тогда мы поступили единственным верным образом. Причем не сговариваясь и не препираясь. От цилиндров следовало держаться как можно дальше. Это был не тот враг, с которым человеку дозволено мериться силами в рукопашной схватке. Поэтому мы бежали, как пришпоренные лошади. Перемахивали с груды на груду, совершая в пониженной гравитации Марса головоломные прыжки.

Цилиндры отстали. Потеряли нас… или у них имелись на этот счет особые инструкции. В ущелье они так и не показались. Предполагаю, что механизмы отступили в пустошь, и следы их схоронила пылевая буря.

Мы же с опаской продвигались в глубь горы-пирамиды. То и дело раздавались громкие шорохи, и одновременно на головы валились щедрые порции песка вперемешку с мелкими камнями. Нужно ли говорить, что было жутко пыльно, – словно желтый туман стоял перед глазами, – поэтому пришлось закрыть лица тряпичными масками. Нам бы еще шляпы – и стали бы точь-в-точь, как пастухи из Нового Света. Положение было неприятнейшим. Ведь никто тогда не знал, что цилиндры раздумали продолжать погоню. Буря крепчала, хоть стены ущелья и закрывали нас от ветра, но непрекращающийся дождь из песка действовал на нервы. Все думали, что завалит нас к чертовой матери в этом ущелье и света белого мы больше не увидим.

Путь преградила очередная куча «обтесанных» камней, мы обошли ее… Сквозь пыль проступили очертания руин.

Матросы-кумовья перекрестились. Гаврила стянул с лица маску, смачно харкнул и (читай, читай же, горе-реалист!) разразился грязнейшей тирадой с использованием малопонятных даже мне «морских» терминов.

Ржавый мир обожал бить нас обухом по голове – в фигуральном смысле, конечно. Казалось бы, мы должны были присмотреться и привыкнуть ко всему. Ведь не первый месяц как ужаленные носимся по пустошам. Каждый раз застывать истуканом с открытым ртом – не самая удачная тактика для того, кто намерен выжить на враждебной планете.

Но что там были за руины! Это был марсианский храм Луксора! Это был марсианский храм Карнака!

Задолго до прихода на Марс богомерзких хозяев в Ржавом мире процветала иная цивилизация. Прежние владыки оставили после себя множество следов: вспомнить хотя бы протяженные подземные коридоры, крипты, стены в которых источали белый свет и показывали проходящим мимо нечто странное. Были ли эти непохожие на людей создания пришельцами, вроде хозяев и их разношерстных рабов, или же истинными аборигенами Марса… Теперь только ржавая пыль знает правду. Но ржавая пыль не ответит.

Аллея шестигранных обелисков вела к лестнице, вырезанной в гранитном монолите. На некогда ровной площадке, среди дюн и наносов, наперекор времени и марсианской погоде возвышалось четырехугольное строение, стены которого были скошены к центру: такая себе твердокаменная призма. До сего момента нам не встречались наземные руины, оставшиеся от цивилизации древних владык Марса.